В этой жизни все когда-то происходит впервые. Посетив выставку работ художницы Елены Марттилы «Искусство и выживание в блокадном Ленинграде», которая с 20 января по 19 марта проходит в кембриджском колледже Дарвина, вы, может быть, впервые задумаетесь о том, что во время Второй мировой войны существовало многоликое изобразительное искусство. И что это еще одна ниточка, которая связывает нас с тем героическим поколением.
Ксения Афонина, одна из кураторов выставки работ Елены Марттилы, а также независимый куратор и исследователь искусства Второй мировой войны и президент Русскоязычного общества Кембриджа, рассказывает о себе, об искусстве военного времени и о людях, которые приняли участие в организации экспозиции.
О себе
Моё первое образование можно весьма условно увязать с такими понятиями, как «творчество» и «вдохновение». Из университета я вышла с дипломом экономиста, а потом довольно долго применяла полученные знания в области международного маркетинга. После, это случилось семь лет назад, волею случая я занялась культурно-просветительской работой в рамках деятельности Русскоязычного общества Кембриджа. И параллельно начала организовывать выставки российских художников.
Я подумала, что их полотна будут очень интересны британцам. А кроме того, решила дать себе второй шанс… Дело в том, что я выросла в творческой семье, в окружении гипсовых барельефов и «ароматов» масляной краски. У родителей не было ни малейших сомнений, что они воспитывают будущего художника или архитектора. Поэтому меня определили учиться в художественную школу, откуда по плану я должна была отправиться в архитектурный институт.
Казалось, ничто не могло нарушить эту предопределённость, но внезапно случился зигзаг: мы с лучшей подругой, которая к тому времени собиралась поступать на факультет журналистики, решили и дальше сидеть за одной партой. И недолго думая рванули в экономику – тогда это казалось хорошим компромиссным вариантом. В общем, окончили институт, защитили диссертации, а потом я уехала работать в Германию.
Подруга, кстати, потом всё равно сбежала в журналистику, а меня пути привели к социальной истории и искусству Второй мировой войны.
Последние свидетельства
Получилось так, что мой дед, Афонин Павел Иванович, который ушёл на фронт с третьего курса Московского архитектурного института, на протяжении всей войны делал зарисовки событий, происходящих на его глазах. Однако никогда никому об этом не говорил. Да и вообще в мирное время вспоминать войну не любил. Только за несколько месяцев до смерти, в наших телефонных (!) разговорах, он вдруг открылся. Вот тогда, записывая его удивительные и одновременно страшные рассказы, я буквально заболела историей войны.
После смерти деда мы обнаружили альбомы с рисунками, о существовании которых даже не подозревали. Настоящий клад! Просто послание из прошлого: зарисовки сюжетов армейской жизни и множество портретов – детей, женщин, солдат… Через друзей и знакомых семьи я по мере возможности попыталась восстановить истории героев работ моего деда. И оказалось, что для многих эти рисунки стали последними свидетельствами их земного пути. Почти как фотографии, только гораздо глубже и сильнее.
В процессе своих долгих поисков (ведь прошло столько лет!) я познакомилась с работами других художников-фронтовиков, с которыми дружил дед. Так постепенно сложилась целая галерея памяти, в которую захотелось пригласить и британских зрителей. Я посоветовалась со знакомыми искусствоведами, и они поддержали мою идею. Оказывается, в целом представление об истории Восточного фронта у британцев ограничено несколькими шаблонами, а о советском искусстве Второй мировой войны здесь и вовсе мало знают. Мне показалось, что лучше всего об этом тяжелейшем периоде истории XX века смогли бы рассказать непосредственные участники и очевидцы тех событий – художники, прошедшие войну. Точнее, их работы. И я решила снова пойти учиться, на этот раз на куратора. В результате первая организованная мною выставка фронтового искусства состоялась в Кембридже в 2013 году.
Эмоциональная сила искусства
Посетителей оказалось очень много! Я объясняю это тем, что фронтовое искусство обладает удивительной эмоциональной силой, в основе которой лежат глубокие личные переживания авторов. И именно эта исключительная искренность художника неизбежно рождает чувства сопричастности и сопереживания у тех, кто смотрит на его картины даже спустя десятилетия из нашего, совсем другого времени.
Эта искренность выходит далеко за пределы отдельно взятой культуры, языка, особенностей поведения и стереотипов мышления. Она существует как бы над системой сложившихся идеологических и политических взглядов и заполняет собой пространство, обращаясь к простым человеческим чувствам. А на этом языке такие слова, как «боль», «смерть», «надежда», «преодоление» будут для всех звучать одинаково. К тому же, военная живопись – это хороший «урок истории». Ведь самая страшная катастрофа XX века хранит в себе ещё много не открытых для широкой публики страниц.
Две перспективы
В прошлом году в Москве мы представляли работы ветеранов из России и Великобритании «Две перспективы», где вместе с британским художником и куратором Джоном Инглэндом показали серию рисунков двух архитекторов: моего деда Павла Афонина и Эдварда Миллигана – дяди Джона. Наши родственники, которые в жизни никогда не встречались, были ровесниками, выбрали одну и ту же профессию, оба пошли на войну и на войне оба не переставали рисовать.
Павел Афонин – в действующей армии на Восточном фронте, где служил сапёром. А Эдвард Миллиган – в немецком плену. Там ему удалось создать несколько зарисовок печально известных Маршей смерти – многокилометровых перегонов заключённых между лагерями, во время которых тысячи солдат погибли от жестоких условий и нечеловеческого обращения. Как оказалось, в России историческая память тоже избирательна. О Маршах смерти, которые выпали на долю наших союзников, знают крайне мало. Российские зрители с большим интересом отнеслись к выставке. И в мае этого года нас пригласили показать её в Архитектурном университете в Санкт-Петербурге. Кроме того, в 2018 году мы планируем провести международный культурный фестиваль, посвящённый 75-ой годовщине снятия блокады Ленинграда.
Мне кажется, основная причина конфликтов между людьми – непонимание, которое пронизывает все сферы нашей жизни от профессиональной деятельности до личных контактов. Культурные и языковые различия, разность политических взглядов, социальные противоречия постоянно увеличивают расстояние между людьми, нагромождая всё новые и новые барьеры. Помните, как говорил Эйнштейн? «Мир нельзя создать силой, а только взаимопониманием». Вот и я искренне верю, что общение и стремление к пониманию других является основой успеха и мирного гармоничного существования.
Искусство военного времени
Искусство, созданное во время войны, часто рассматривают в качестве средства политической пропаганды отдельно взятой страны, тем самым намеренно подчёркивая заказной характер такого творчества. Его ценность с точки искусствоведения по-прежнему остаётся неопределённой, что является очень интересной темой для отдельного исследования. Действительно, и в Великобритании, и в Советском Союзе существовала система заказа и отбора работ представителями соответствующих государственных служб. В Британии эту роль выполнял Комитет по работе с военными художниками, а в СССР – Союзы художников и Политуправление фронтов.
Отдельные работы художников в обеих странах не принимались ввиду их несоответствия желаемому посылу, который диктовался государственными органами в условиях военного времени. Например, работы известного британского художника Джона Минтона в своё время не получили одобрения главы Управления комитета военных художников Кеннета Кларка по причине угрюмости создаваемого настроения. А Дэвида Бомберга упрекнули в излишней абстрактности изображения. Несмотря на это, спустя годы их работы были приобретены ведущими музеями.
В Имперском музее войны Великобритании находится коллекция работ британских художников, созданных в годы Второй мировой войны. Все они работали по заказу правительства, документируя на своих полотнах события того периода согласно определенной теме. Для этих целей было привлечено около 400 ведущих живописцев! В результате чего музеи, включая Tate Modern, пополнились почти шестью тысячами блестящих произведений. Согласитесь, вывод напрашивается сам собой: государственная цензура не умаляет таланта художника и не девальвирует ценность его произведения – ни художественную, ни историческую.
То же самое можно сказать и об СССР, где из-за сложности и масштаба военных действий на Восточном фронте идеологический контроль оказался ещё строже. В Советском Союзе была разработана обширная официальная программа создания искусства военного времени. Её реализацию курировали Союзы художников и Студия военных художников имени Грекова. В отличие от своих британских коллег советские художники часто выезжали на фронт и даже участвовали в военных действиях. Сегодня богатейшее собрание их работ можно увидеть в Музее Вооружённых сил в Москве и в Музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе. Очень интересные работы представлены в Музее истории города и Национальной публичной библиотеке Петербурга, не говоря уже о Русском музее и Третьяковской галерее.
Память о блокаде
Говоря об официальном искусстве войны, стоит обязательно отметить ещё одно ярчайшее явление того времени – работы художников, которые создавались без приказов и разнарядок, по велению сердца и души. И здесь нельзя не упомянуть Елену Оскаровну Марттилу. Будучи студенткой художественного училища в Ленинграде, она делала зарисовки о жизни блокадного города, на основе которых впоследствии, несмотря на откровенное недовольство начальников от советской культуры, создала свои уникальные произведения.
Как вы знаете, память о Великой Отечественной войне в России всегда была и будет важной составляющей национального культурного кода, причём как на государственном, так и на индивидуальном уровне. Конечно, в рассказах и воспоминаниях о войне в зависимости от вектора правительственного курса эмоциональный фон и политические акценты время от времени менялись, но значение проявленной беспрецедентной человеческой самоотверженности и стойкости советского народа, а также масштаб понесённых потерь никогда не ставились под сомнение. Мне представляется, что война навсегда останется невероятно драматичной темой для всех народов бывшего Советского Союза, но для Ленинграда (сегодня это Санкт-Петербург) – города, который пережил настоящий ад почти 900-дневной блокады, тема войны будет звучать по-особому. Здесь память о блокаде совершенно естественно и органично передаётся из поколения в поколение, уже давно став очень значимым, а возможно даже определяющим элементом самоидентификации жителей этого города.
О выставке работ Елены Марттилы
Идея выставки возникла примерно год назад после знакомства с работами Елены Оскаровны в Национальной библиотеке. В этом мне помогло участие в культурной стажировке в Петербурге, организованной Фондом Лихачёва в мае 2015 года. Через Санкт-Петербургский Союз художников я познакомилась с Еленой Марттилой, её художественной историей блокады. Меня глубоко тронула необыкновенная эмоциональная глубина и выразительность её работ, и показалось, что произведения Елены Оскаровны найдут отклик в сердцах британских зрителей. Это подтвердила Либби Хови, которая является опытным специалистом по графическому искусству, с которой я познакомилась благодаря своей коллеге по Русскоязычному обществу Кембриджа Елене Карл.
Либби и Елена поддержали меня в идее организации выставки в Кембридже и в свою очередь заручились поддержкой колледжа Дарвина, который предоставил помещение. Либби любезно согласилась стать сокуратором этого проекта и внесла неоценимый вклад в подготовку информационных материалов для британского зрителя.
Результат взаимодействия
Как это обычно бывает, любое общественное мероприятие является результатом взаимодействия целой группы единомышленников, без участия которых оно не смогло бы принять свою окончательную форму. И в этом смысле наша выставка не исключение. Над её организацией трудилась целая группа британских и российских участников. Их имена и названия организаций – всего их более 30-ти – опубликованы на нашем сайте www.artandendurance.org. Отдельно хотелось бы выразить слова глубокой признательности Колледжу Дарвина, лондонскому офису Сотбис, Посольству Российской Федерации в Лондоне и, конечно, моим коллегам по Русскоязычному обществу Кембриджа, без поддержки которых проект не смог бы состояться в таком масштабе. Ведь помимо выставки художественных работ в нашем зале звучит музыка Дмитрия Шостаковича и стихи Ольги Бергольц. Мы предложили зрителям программу выступлений ведущих британских учёных-специалистов в области истории и культуры, показ фильмов о блокаде, демонстрацию кадров кинохроники и интервью с очевидцами тех событий.
Первый месяц проведения выставки показал возрастающий интерес посетителей из Кембриджа, а также гостей из других городов Британии к истории Великой Отечественной войны (как принято называть в России Вторую мировую) и блокаде Ленинграда. Лекции собирают полные залы. А обмен мнениями по их окончании продолжается до поздней ночи. Это открытое, непосредственное общение создаёт удивительное чувство близости взглядов, формирует единое пожелание мира и согласия как на геополитическом уровне, так и на уровне межличностных контактов. Совершенно права была английская писательница Вирджиния Вулф, когда говорила о том, что потрясения от картин войны должны объединить людей доброй воли.
В данном случае искусство Елены Оскаровны Марттилы вносит необыкновенный осязаемый вклад в установление мира и взаимопонимания. Спасибо ей и всем тем, кто помог в осуществлении этого проекта.
