Сказать, что он с замечательной легкостью пролетает в воздухе, — это еще ничего не сказать. С неуловимого толчка он высоко взмывает, парит и затем приземляется с кошачьей мягкостью, чтобы тут же взвиться в следующем прыжке или сложном воздушном туре — все настолько безусильно и вписано в музыку, словно великий художник выполнил рисунок одним плавным росчерком пера. (Журнал “Санди таймз” о Кимине Киме, 20.08.17)
Тринадцатого августа в Ковент-Гардене отшумели бурные аплодисменты — закончились гастроли Мариинского балета. У лондонских балетоманов остались о них восторженные воспоминания и сожаление, что увидеть снова эту великую труппу в своем городе они смогут лишь через три года. Самые осведомленные о жизни театра благодарили добрую фортуну за то, что в Лондон все же приехал блестящий виртуоз Кимин Ким. И именно он вместе с безупречной классической примой Викторией Терешкиной открывал гастроли балетом “Дон Кихот”. Он пленил и зрителей, и критиков легкостью, парящими прыжками, музыкальностью и такими стремительными вращениями, какие можно увидеть, пожалуй, только в фигурном катании. Его совершенный танец родственен рафинированной манере петербургской школы, но балету он учился в Сеуле, который находится почти в семи тысячах километров от города на Неве. Не только потрясающий исполнитель, но и загадка — южнокорейский танцовщик, ставший в 22 года самым молодым премьером Мариинского балета, и вообще первым премьером, рожденным за пределами России. Именно у него мне захотелось взять интервью.
Кимин Ким около скульптурного портрета Рудольфа Нуреева в фойе Королевского оперного театра, фото автора
В условленный час мы должны встретиться с ним в дугообразном нижнем фойе Королевского оперного театра. И он приходит — высокий (его рост 183 см), подтянутый, совсем юный и… с Папой и Мамой. (Попозже будет ясно, почему я написала эти два слова с большой буквы.) Кимин садится между ними и обнимает Маму.
Папа и Мама известны мне, как и многим балетным зрителям, еще с 80-х годов: Владимир Ким (однофамилец Кимина) и Маргарита Кулик были солистами в Мариинском, ранее Кировском, балете. Для начала решаю задать простейший вопрос:
Кимин, сколько тебе лет?
Кимин поворачивается к Рите и спрашивает:
— Мама, сколько мне лет?
Мы все начинаем смеяться, и после этого интервью течет как дружеская беседа, с репликами Володи и Риты, вклинивающимися в неторопливые ответы Кимина, экскурсами в прошлое и взрывами смеха. В первую очередь разбираемся с его возрастом. Оказывается, у корейцев считается время у утробе матери, так что в Корее Кимину 25 лет, а в России 24 года. Затем начинаем разбираться с папами и мамами.
Кимин, читателям журнала будет интересно узнать, из какой ты семьи и когда увлекся балетом?
Он отвечает на мои вопросы по-русски, а Володя и Рита иногда поправляют его лексику.
— Папа у меня служащий, чиновник, а мама музыкант. Она хотела, чтобы сын занимался фортепиано или скрипкой. Кроме того, в Корее ценят красоту танца. В газетах много фото танцев. Когда я был маленьким, смотрел с мамой “Спящую красавицу”, было красиво, и я стал плакать.
Так понравился балет?
— Да, я так чувствовал. Там живет музыка. Я думал, что и я смогу другим это передать.
Значит, сам захотел заниматься балетом?
— Да, это был мой выбор. В детстве я еще занимался плаванием, шорт-треком, футболом и бегом на коньках, не фигурным катанием, а бегом. И у меня есть черный пояс по тхэквондо. Я занимался этим искусством еще до балета в своей жизни. А с десяти лет — только балетом. Мы жили в маленьком городе, и там была балетная студия. А потом посоветовали учиться в Сеуле. И родители из-за меня туда переехали.
Володя объясняет:
— В Сеуле есть Корейский национальный университет искусств. Мы там с Ритой преподавали и прожили десять лет. Там невероятное отношение к балету, очень много желающих заниматься им. Для них балетные педагоги — абсолютные авторитеты, чьи указания надо исполнять. Для учебы там надо пройти отбор. Мы посмотрели Кимина, как он прыгал, вертелся, и он был принят.
Вы сразу увидели его потенциал?
— Ну, координация у него была хорошая, прыгал и вертелся он хорошо, но он не понимал — зачем, и у него не было основы. Видя старших, он старался улучшать свою технику, а я старался внушить ему, что в искусстве важны не только трюки и прыжки. Особенно важно – КАК. Главное в театре — выразительность. Ты должен выразить музыку, чувства — причем в безупречном стиле, с элегантностью.
— Да, Папа мне открыл, внушил, — добавляет Кимин. — Еще он называл меня “чудо-юдо”, а иногда “монстр”. После репетиций шли домой к нему, смотрели видео Нуреева. Больше общались. Я стал понимать, чтó я хочу, у меня был подъем. Из зала не вылезал, все репетировал. Однажды с партнершей пошли в кино днем и увидели солнце и обрадовались. А так все время были в зале. Когда мне было 14-15 лет, я стал ездить на конкурсы.
Действительно, уже с 2008 года имя Кимина Кима стало известно любителям балета, когда на него посыпались победы, призы и Гран-при в целой веренице престижных балетных конкурсов: в Риме, Москве, Сеуле, Джексоне, Варне, Перми и Нью-Йорке.
Вот ты стал завоевывать призы. А о чем тогда мечтал?
— О русском балете. Смотрел видео только Нуреева, Чабукиани, Соловьева. У меня вкус такой, как у Мамы и Папы.
Так вот откуда эта удивительная родственность с петербургской школой. Воспринимал, впитывал и постепенно приближался к своей мечте — тому высокому, уникальному стилю, отличающему танцовщиков Мариинки.
Как же все-таки ты попал в Мариинский?
— Думал, что поеду в США, но в Южной Корее были гастроли Мариинского балета.
Рита добавляет:
— Мы связались с руководителем балетной труппы Юрием Фатеевым, моим, кстати, одноклассником по Вагановскому училищу, и предложили посмотреть записи Кимина с его конкурсными выступлениями. Он посмотрел и сказал, что возьмет его, пусть приезжает. А у мальчика еще и диплома об окончании учебы не было, поэтому его сначала зачислили в театр стажером.
— Я был так рад! Это было чудо! — восклицает Кимин. — Да, вот “чудо-юдо”!
Так в 19 лет корейский танцовщик оказался в Питере. Володя рассказывает мне, что приехал вместе с ним, поселил его в своей квартире на ул. Союза печатников, показал, как дойти до театра и до магазинов, вручил ключи — и уехал обратно в Сеул. Впервые Кимин оказался один в квартире в чужом городе, без языка, без друзей… И довольно скоро приключился казус. Вернувшись как-то из театра, он забыл отключить сигнализацию. Взревела сирена — и через несколько минут явились охранники с автоматами наперевес. Можно представить себе картину: иностранец, по-русски не говорит, объяснить ничего не может. Но Кимин сообразил включить компьютер и по скайпу вызвал Папу-Володю в Сеуле. Выслушав Володины объяснения, охранники поверили и ушли.
— По-русски я тогда мог сказать только “Здрасте” и “До свидания”, — вспоминает Кимин, — но в театре меня хорошо приняли, я очень благодарен. Первые 6 месяцев было трудно. Другая культура, обычаи, этикет. Русские люди более эмоциональные и критичные. Легче было, что все время тренировался, танцевал.
Уже через полгода Кимин получил диплом и был назначен первым солистом. После исполнения им виртуозной партии Али в “Корсаре” быстро разнесся слух о его полетных прыжках с кошачьими, мягкими приземлениями, ослепительными гран-пируэтами и элегантной манере.
Володя и Рита, отработавшие в Корее 10 лет, решили вернуться в Питер, чтобы преподавать в родной Мариинке. Ученики провожали их в Сеуле со слезами и даже рыданиями. А Кимин ликовал, почувствовал себя дома, в семье, и их приезд ускорил его адаптацию,
— Мне сразу понравилась еда, которую готовит Папа, — говорит Кимин, — плов, борщ, голубцы и оливье. Очень вкусно! Кульбаса — о-о-о! Мне так хорошо здесь, у нас дома шесть собак.
— Да, мы семья, — поддерживает его Володя, — и у него два папы и две мамы.
Кимин, а как твои родители смотрят на это?
— Они считают, что хорошо делать карьеру за границей. Были даже не против, чтобы ради моей карьеры в Петербурге русские папа и мама меня усыновили. Но нам сказали, что по законам Кореи и России делать этого нельзя. О родителях скучаю. Мама скучает. Я езжу к ним в Корею каждый год.
Взлет карьеры Кимина был стремительным — за три года он достиг высшего ранга премьера Мариинского балета. Сейчас он исполняет не только почти всю классику, но и современные балеты Форсайта, МакГрегора и Ратманского. Сенсационными были его гостевые выступления в Американском балетном театре и в Парижской опере — в роли Солора в “Баядерке”. И это не удивительно: у зрителей от его прыжков перехватывает дыхание, у него отличная выучка, прекрасная техника, безусильный и красивый танец.
Отчего же так беспокоились в этом году лондонские балетоманы перед приездом Мариинки? Причиной этого была тревога за Кимина: достаточно ли он восстановился после тяжелейший травмы.
Кимин, теперь, когда уже вижу тебя выздоровевшим, я хочу спросить о той травме.
— Во время “Баядерки” я прыгнул и почувствовал острую боль в стопе. Дотанцевал второй акт, но пришлось попросить замену. Думали, что лечить будут не меньше трех лет, потому что перелом был раздробленный.
В это время у сидящей рядом со мной Риты подозрительно вздрогнули плечи. Пряча покрасневшие глаза, она говорит с извиняющейся улыбкой:
— Так боялась, что он не сможет больше танцевать.
После его метеорного взлета было нелегко перенести бездействие. Сначала он был подавлен и расстроен, затем решил: надо стараться вернуться в строй как можно быстрее.
— Я много смотрел старые балетные записи 70-80-90-х годов и заметил разницу в манере танцовщиков, в их подаче себя на сцене. Тогда были яркие личности. Я читал много. Прочитал “Анну Каренину”, “Отцы и дети”, “Онегина” на английском. Стихи писал на корейском и рисовал. Люблю рисовать без цвета. И я много ходил на концерты. Обожаю Шопена, Рахманинова, Прокофьева и Моцарта. Очень люблю песни “Битлз”. У меня много друзей музыкантов. Мне повезло, после операции я восстановился за один год. Такое счастье, что могу танцевать.
Назовешь мне свою любимую роль? И ту, о которой мечтаешь?
— Люблю Макмиллана, Баланчина. И американский, и европейский балет. Любимый стиль у меня русский. Очень люблю балет “Легенда о любви”. Особенно меня там “тянет” музыка. И роль Ферхада очень хочу улучшить. А мечтаю станцевать — Ромео!
А к Петербургу ты привык?
— Да. В Петербурге много воды. Там реки, каналы, мосты. Мне нравится, когда рядом вода. Я очень люблю гулять вдоль рек и каналов. Нравится смотреть закат, и я люблю Питер ночью. Мне там хорошо.
Наталия Диссанаяке
Читайте также:
Михаил Барышников: «Я предпочитаю живой театр»
Вадим Мунтагиров: Сначала я хотел играть в футбол
